” И мы так много говорили, и так много целовали, и так много трогали, что вскоре достигли того состояния, когда слова уже не помнят, кто их произнес, а кто слышал, и тела переплетаются и перепутываются, и конечности уже не знают, которая которая и которая чья – то ли то бедро ее, то ли бедро мое, то ли то плечо ее, то ли грудь моя, то ли то внутри нее, то ли внутри меня, то ли то семя ее, то ли семя мое, то ли та слюна ее, то ли слюна моя? – и пальцы счастливы и удивлены – и ее, и мною, – и глаза еще видны, но опять уже не видят, – и когда опускаешь голову, они истекают собравшейся в них усталостью и любовью.”

241 בביתו במדבר’, עמ’